Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца] - Андре Бьёрке

— Верно, — согласился Карстен. — Но не раньше, чем этот таинственный мистер Икс уже пробрался в комнату. Вообще-то известно, что собаки и многие другие животные чуют и угадывают то, что еще скрыто от людей.

Арне натянуто улыбнулся.

— То есть ты хочешь сказать, что убийца — назовем его так — вдруг оказался в доме? Что он, существо сверхъестественное, проник в дом сквозь крышу или стены?

— Совершенно верно, — Карстен с достоинством опустился в старинное кресло.

— И это говорит человек, который называет себя автором детективных романов? Я полагал, что это ремесло требует от писателя умения анализировать ситуацию, по крайней мере, если она не слишком сложна. А уж объяснить, как злодей проник в дом, проще простого. Одних окон здесь сколько, он мог открыть любое. Да и кто знает, может, он отмычкой открыл парадную дверь.

— Но какие мотивы могли заставить его убить несчастную собаку? — спросила Моника.

Она стояла рядом со мной и была белее мела. Я заметил, что она дрожит.

— Очевидно, что-то в доме интересует этого человека, — ответил Арне. — Чего-то он здесь ищет. И вполне естественно, что ему пришлось убрать собаку, ведь она могла найти его по следу. Если согласиться с тем, что это тот же человек, которого здесь раньше уже принимали за привидение, то, скорее всего, у него есть свое заветное окно, через которое он забирается в дом, например в одной из нежилых комнат, куда никто не заходит. Не удивлюсь, если в таком большом доме он уже облюбовал себе комнату и ночует там в спальном мешке. Ну а иногда выходит в коридор и изображает привидение, если ему кажется, что для этого настал подходящий момент. Вполне возможно, что он и сейчас прячется где-то поблизости. Поэтому я предлагаю обследовать весь дом. Давайте одну за другой прочешем все комнаты.

Предложение было не слишком заманчивое, но ничего другого нам не оставалось. Вооружившись карманными фонариками, мы обшарили весь дом, от огромного чердака до большого и холодного, как склеп, подвала, но нигде не обнаружили свежих следов чужого человека. Всюду, где еще не успела убрать прислуга Арне, уже больше ста лет не ступала нога человека. Мы вошли в комнату, которую Арне почему-то не показал нам, когда первый раз водил по дому. Лучи наших фонариков скользили по пыльным стульям, столу, половицам. Окна и двери были тщательно закрыты, и ничего не указывало на то, что хотя бы одно из окон могло недавно открываться.

— Нам попался необычайно опытный вор, — заметил Арне. — Должно быть, все-таки он проник в дом, открыв входную дверь, а потом снова запер ее. Когда же Мария бежала, оставив дверь нараспашку, он спокойно вышел из дома через кухню.

Тасс обнаружил его, когда он был в Желтой комнате, и незнакомец просто-напросто зарезал его. А этот дьявольский кот, который, по-видимому, сопровождает его, набросился на Тасса и изодрал когтями.

— Но я не понимаю одного, — сказал я. — Что заставляет этого человека бродить по твоему дому в сопровождении большого черного кота? Ты говоришь, он что-то здесь ищет? Но что? Старый пиратский клад, спрятанный за одним из комодов? Если он приходит сюда ради наживы, так ведь стены здесь буквально увешаны ценностями, но ни одна из картин как будто не пропала?

— Этого я и сам пока не понимаю, — признался Арне. — Вполне вероятно, что мы имеем дело с безумцем. Но от этого нам не легче.

Поиски были завершены, и мы стояли внизу в прихожей. Фонарики мы погасили, чтобы не расходовать зря батарейки, поэтому в вечерних сумерках мы различали лишь силуэты друг друга. Кто-то закурил сигарету, и огонь от спички осветил саркастическую улыбку Карстена.

— У тебя есть своя теория? — угрюмо спросил у него Арне.

— У меня еще не сложилась более или менее полная гипотеза, — ответил Карстен. — Но хочу напомнить тебе, что еще зимой, когда ты купил эту усадьбу, я предупреждал тебя, что в доме действуют загадочные силы. Помнишь, как осуществлялась месть Юнаса Корпа? Пока что погибла только бессловесная тварь. Но никто не знает, кого в следующий раз постигнет подобная участь. На твоем месте я бы, пока не поздно, отказался от мысли менять что-либо в этом доме.

— Но это же чистое безумие! — Арне беспокойно ходил по прихожей, спрятав руки в карманы; наконец он остановился перед Карстеном. — Уж не боишься ли ты, что эта месть может пасть и на тебя? Может, ты предпочел бы вообще не бывать здесь?

— Отчего же, с твоего позволения я с удовольствием буду приходить в этот дом. В первую очередь я писатель и ученый-криминалист. Разве я могу добровольно отказаться от таких уникальных наблюдений? К тому же в данном случае я нахожусь вне зоны риска. Это тебе следует подумать об осторожности, Арне. Иначе пеняй на себя.

Не только Карстен вспомнил о мести капитана Юнаса Корпа. Наша добрая Мария тоже осознавала всю меру опасности. Придя на кухню, мы застали ее в дорожном платье, чемоданы и пакеты стояли на полу. Она не проведет больше ни одной ночи в этом доме, ни часу дольше необходимого не пробудет в этом заклятом месте. На этот раз наши уговоры были тщетны, терпение Марии было исчерпано. Мы должны были немедленно отвезти ее домой, она жила тут же в Хейланде, километрах в пяти от Каперской усадьбы. К счастью, Карстен оказался рыцарем и предложил взять этот труд на себя. Лошадь снова запрягли в коляску, и через десять минут вечерние сумерки поглотили их. Мы с Арне взяли лопаты и зарыли собаку в кустах, недалеко от дома.

— Я попросил Марию не говорить о случившемся Эйвинду Дёруму, — сказал Арне. — Но с таким же успехом можно заклинать ветер, чтобы он стих. Завтра об этом будет знать весь приход, и эмиссар Флателанд нагонит в молельном доме на свою паству еще больше страху. Дёрум, конечно, решит, что собака погибла по нашей вине. Не будь жертвой его собака, я бы подумал, что это он сам шныряет по своим прежним владениям. Он же сумасшедший, ему бы это вполне могло взбрести в голову. Не зря говорят, он в дальнем родстве со старым Юнасом Корпом.

Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что наша вторая ночь в Каперской усадьбе доставила нам гораздо меньше удовольствия, чем первая. Одно дело лечь спать в доме, где обретается всего-навсего черный кот, — я, например, люблю животных, и меня такое соседство не пугало. И совсем другое — спать в комнате с незапертой дверью, когда по дому, возможно, бродит безумец.

Поэтому я счел необходимым достать том Вудхауса и углубиться в произведение, о котором уже говорил: «Так держать, Дживз!». Вскоре я уже спал.

Однако сон мой не был безмятежным. Меня преследовали сновидения, и даже весьма неприятные. Я вдруг оказался на месте кучера и держал в руках вожжи, правя лошадью Арне, совсем как днем. Миновав пустоши, я покатил по аллее к пасторскому дому. Однако во сне я был в коляске один. Неожиданно оказалось, что я еду не под густыми кронами деревьев, а по длинному темному коридору, проходящему через второй этаж капитанского дома.

Как и днем, лошадь вдруг остановилась, я пытался заставить ее сдвинуться с места, но она стояла как вкопанная. Постепенно ее страх передался мне, меня охватило тягостное предчувствие неминуемой беды. Вдруг — я даже не заметил когда — открылась дверь Желтой комнаты и в конце коридора появился какой-то человек. Он медленно шел ко мне. Это был тот самый человек, которого мы видели в аллее. Пале сказал, что это рыбак по имени Рейн. Он подошел ближе, и я увидел, что по его брезентовой робе стекает вода. Я почему-то сразу понял, что это морская вода.

Через мгновение он был уже рядом с коляской. Мне больше не было его видно. Я не спускал глаз с ушей лошади, но ощущал его присутствие. Ужас сковал меня. Мне хотелось выпрыгнуть из коляски и бежать, но я не мог пошевельнуться. Вдруг я понял, что должен повернуться к этому человеку, заглянуть ему в лицо, встретить взгляд его больших серых глаз с тусклыми зрачками.

Тут я проснулся, мокрый как мышь. Мне не сразу удалось овладеть собой настолько, чтобы зажечь свечу, схватить Вудхауса и лихорадочно начать читать.

Утром погода была превосходная. На небе не было ни облачка, солнце жарило, как в июле, и слабый бриз гнал на берег спокойные, ласковые волны. В природе угадывалось нежное и в то же время тревожное ощущение, в котором и состоит прелесть перехода лета в осень. Глядя в окно на шхеры и море, я понял, что идея Арне устроить тут курорт не лишена смысла.

Прекрасная погода и вкусный завтрак, приготовленный Моникой, окончательно прогнали мысли о вчерашнем дне. Кофе, яйца, бекон и булочки с крестьянским маслом могут даже самое страшное событие отодвинуть на задний план. Я твердо решил насладиться всеми радостями этого дня. Наливая горячий кофе, я напевал стихи Омара Хайяма.

Когда мы помогали Монике мыть посуду, у нас и в мыслях не было, что тучи над нами сгущаются. Отдохнув и выкурив по сигарете, мы отправились купаться.